В 1835 году в австралийском штате Квинсленде поймали двухметровую рыбу, названную баррамундой (сейчас ее называют чешуйчатником или рогозубом). Она имела одно большое легкое. Плавники ее оказались хорошо натренированными — правые и левые действовали поочередно, а не одновременно, как у всех рыб.
Баррамунда — полусухопутная рыба, она может жить в воде и на суше. Двоякую жизнь ведут родственный ей угорь и близкие нашим черноморским бычкам прыгуны. При отливе они временно остаются на илистых отмелях, охотятся за пищей и, передвигаясь быстрыми прыжками, даже взбираются на выступающие из воды корни манговых лепевьед неподвижно сидят. Потом, словно по команде один за другим и, сгруппировавшись, начинают почти одинаково подпрыгивать, будто разучивают модный рыбий танец. Проплясав сообща, вновь устраиваются на корнях до прилива.
По какому поводу пляска, к чему она? Это ждет разгадки.
В Индонезии, в бухтах Явы и Суматры, встречаются различные виды прыгунов, которые, повзрослев, приобщаются к наземному су-ществованию. У них обозначились зачатки шеи, голова понемногу поворачивается, глаза переместились выше, сблизились и смотрят вперед, причем дальше и лучше, чем в воде. А грудные плавники? Это же настоящие передние лапки — подобие рук, которыми рыбка и почешется, и наведет чистоту на всем теле.
Серебристый прыгун, безвыходно находясь в воде, гибнет. Ему непременно надо побыть некоторое время на воздухе.
Окуни-ползуны, по-индийски анабасы, до недели могут прожить на суше. Им удается даже подняться по стволу дерева на самую верхушку. Малайцы прозвали их древолазами.
Вероятно, когда-то рыба вот так навсегда расставалась со своей
стихией и вообще переставала быть рыбой. Одна из форм кистеперых является родоначальником всех наземных позвоночных, а значит, и далеким предком человека. Об этом напоминают жабры, жаберные дужки у человеческого зародыша.
«Как в тумане предстает перед нами образ первобытной рыбы — той, которая на заре существования дала жизнь высшим существам», — писал немецкий биолог Вильгельм Бельше.